Навела на эту тему меня полемика с уважаемой Аленой.
Я подумал, что это не очень хорошо, когда их живых людей делают этакие памятники, мерила, обстругивая все человеческое.
В этом разделе будут размещаться произведения классиков, которые не проходят в школе.
Полные юмора и жизни, они покажут нам Пушкина, Лермонтова и др. совсем не в традиционном образе борцов за некие идеалы..
А кроме того просто доставят немало веселых минут.

первый пост - конечно же непревзойденному Александру Сергеевичу.

ЭПИГРАММА
(ПОДРАЖАНИЕ ФРАНЦУЗСКОМУ).

Супругою твоей я так пленился,
Что если б три в удел достались мне,
Подобные во всем твоей жене,
То даром двух я б отдал сатане,
Чтоб третью лишь принять он согласился.

1815


МОЯ ЭПИТАФИЯ

Здесь Пушкин погребен; он с музой молодою,
С любовью, леностью провел веселый век,
Не делал доброго, однако ж был душою,
Ей-богу, добрый человек.

Обращено к Кюхельбекеру после ссоры.
В ответ Кюхельбекер написал «Разуверение», где признал себя виновником этой ссоры
(«Я расторг святые узы»). Поэты помирились и вышли из лицея друзьями (стихотворение Пушкина «Разлука», 1817)
Тошней идиллии и холодней, чем ода,
От злости мизантроп, от глупости поэт —
Как страшно над тобой забавилась природа,
Когда готовила на свет.
Боишься ты людей, как черного недуга,
О жалкий образец уродливой мечты!
Утешься, злой глупец! иметь не будешь ты
Ввек ни любовницы, ни друга.

Веселый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья;
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела хладная струя.
Мы пили — и Венера с нами
Сидела, прея, за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С б...ьми, вином и чубуками?


Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.

Христос воскрес, моя Реввека!
Сегодня следуя душой
Закону бога-человека,
С тобой целуюсь, ангел мой.
А завтра к вере Моисея
За поцелуй я, не робея,
Готов, еврейка, приступить —
И даже то тебе вручить,
Чем можно верного еврея
От православных отличить.

ЭПИГРАММА
(НА А. А. ДАВЫДОВУ)

Оставя честь судьбе на произвол,
Давыдова, живая жертва фурий,
От малых лет любила чуждый пол<,>
И вдруг беда! казнит ее Меркурий,
Раскаяться приходит ей пора,
Она лежит, глаз пухнет понемногу,
Вдруг лопнул он: что ж дама? — «Слава богу!
Все к лучшему: вот новая дыра!»

НА А. А. ДАВЫДОВУ

Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги — понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон — умом ее стращая,
Дамис — за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?
На А. А. Давыдову («Иной имел мою Аглаю...»).
Посылая эпиграмму брату 24 января 1822 г., Пушкин писал: «Если хочешь, вот тебе еще эпиграмма, которую ради Христа не распускай,
в ней каждый стих — правда».


Бранись, ворчи, болван болванов,
Ты не дождешься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что только просит киселей.

К САБУРОВУ

Сабуров, ты оклеветал
Мои гусарские затеи,
Как я с Кавериным гулял,
Бранил Россию с Молоствовым,
С моим Чадаевым читал,
Как, все заботы отклоня,
Провел меж ими год я круглый,
Но Зубов не прельстил меня
Своею задницею смуглой.
К Сабурову («Сабуров, ты оклеветал...»). Сабуров — офицер лейб-гвардии
гусарского полка, стоявшего в Царском Селе. Каверин, Молоствов, Чадаев, Зубов — лейб-гусары

РАЗГОВОР ФОТИЯ С гр. ОРЛОВОЙ

«Внимай, что я тебе вещаю:
Я телом евнух, муж душой».
— Но что ж ты делаешь со мной?
«Я тело в душу превращаю».
Разговор Фотия с гр. Орловой.
Гр. Орловой-Чесменской. На Фотия. Фотий (1792 — 1838) — настоятель новгородского Юрьева монастыря, с 1822 — архимандрит, покровительствуемый графиней Орловой.
Гр. ОРЛОВОЙ-ЧЕСМЕНСКОЙ

Благочестивая жена
Душою богу предана,
А грешной плотию
Архимандриту Фотию.




НА ФОТИЯ

Полу-фанатик, полу-плут;
Ему орудием духовным
Проклятье, меч, и крест, и кнут.
Пошли нам, господи, греховным,
Поменьше пастырей таких, —
Полу-благих, полу-святых.

1824


* * *

Лизе страшно полюбить.
Полно, нет ли тут обмана?
Берегитесь — может быть,
Эта новая Диана
Притаила нежну страсть —
И стыдливыми глазами
Ищет робко между вами,
Кто бы ей помог упасть.


Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.
«Полу-милорд, полу-купец...». Эпиграмма на новороссийского генерал-губернатора гр. Михаила Семеновича Воронцова (1782 —
1856), Воронцов был сыном русского посла в Лондоне и имел материальнй интерес в операциях Одесского порта.

НА КАРТИНКИ К «ЕВГЕНИЮ ОНЕГИНУ» В «НЕВСКОМ АЛЬМАНАХЕ»

1

Вот перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись <-----> о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосье Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой.

2

Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу титька — милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на поlтирку изорвала
Конечно «Невский Альманах».
На картинки к «Евгению Онегину»
в «Невском альманахе».
Эпиграммы на неудачные иллюстрации А. Нотбека к «Евгению Онегину», помещенные в «Невском альманахе» на 1829 год. Пушкин написал стихи на виньетках из «Евгения Онегина» в экземпляре «Невскго альманаха» Пущина. Сохранился рисунок Пушкина — эскиз для готовившегося издания первой главы романа, но в издании романа иллюстраций не было.

В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что жопа есть.
Кн. Дондуков-Корсаков Михаил Александрович (1792? — 1869) — невежественный глава цензурного комитета, назначен вице-президентом Академии наук по протекции президента Уварова, связанного с ним порочными отношениями.

К кастрату раз пришел скрыпач,
Он был бедняк, а тот богач.
«Смотри, сказал певец без<----->, —
Мои алмазы, изумруды —
Я их от скуки разбирал.
А! кстати, брат, — он продолжал, —
Когда тебе бывает скучно,
Ты что творишь, сказать прошу».
В ответ бедняга равнодушно:
— Я? я <----> себе чешу.

Антон Павлович Чехов
(приводится по: Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1982. Т. 3. [Рассказы. Юморески. «Драма на охоте»], 1884—1885. — М.: Наука, 1975. — С. 240.)

ЖЕНЩИНА
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПЬЯНИЦЫ

Женщина есть опьяняющий продукт, который до сих пор еще не догадались обложить акцизным сбором. На случай, если когда-нибудь догадаются, предлагаю смету крепости означенного продукта в различные периоды его существования, беря в основу не количество градусов, а сравнение его с более или менее известными напитками:

Женщина до 16 лет — дистиллированная вода.

16 лет — ланинская фруктовая.

От 17 до 20 — шабли и шато д’икем.

От 20 до 23 — токайское.

От 23 до 26 — шампанское.

26 и 27 лет — мадера и херес.

28 — коньяк с лимоном.

29




ликеры.

30

31

32

От 32 до 35 — пиво завода «Вена».

От 35 до 40 — квас.

От 40 до 100 лет — сивушное масло.

Если же единицей меры взять не возраст, а семейное положение, то:

Жена — зельтерская вода.

Теща — огуречный рассол.

Прелестная незнакомка — рюмка водки перед завтраком.

Вдовушка от 23 до 28 лет — мускат-люнель и марсала.

Вдовушка от 28 и далее — портер.

Старая дева — лимон без коньяка.

Невеста — розовая вода.

Тетенька — уксус.

Все женщины, взятые вместе — подкисленное, подсахаренное, подкрашенное суриком и сильно разбавленное «кахетинское» братьев Елисеевых.

Лермонтов Михаил Юрьевич


Петергофский праздник

Кипит веселый Петергоф,

Толпа по улицам пестреет,

Печальный лагерь юнкеров

Приметно тихнет и пустеет

Туман ложится по холмам,

Окрестность сумраком одета -

И вот к далеким небесам,

Как долгохвостая комета,

Летит сигнальная ракета.

Волшебно озарился сад,

Затейливо, разнообразно;

Толпа валит вперед, назад,

Толкается, зевает праздно.

Узоры радужных огней,

Дворец, жемчужные фонтаны

Жандармы, белые султаны,

Корсеты дам, гербы ливрей,

Колеты кирасир мучные,

Лядунки, ментики златые,

Купчих парчовые платки,

Кинжалы, сабли, алебарды,

С гнилыми фруктами лотки,

Старухи, франты, казаки,

Глупцов чиновных бакенбарды

Венгерки мелких штукарей,

...........................................................

Толпы приезжих иноземцев,

Татар, черкесов и армян,

Французов тощих, толстых немцев

И долговязых англичан -

В одну картину все сливалось

В аллеях тесных и густых

И сверху ярко освещалось

Огнями склянок расписных...

Гурьбу товарищей покинув,

У моста грустно он стоял

И каску на глаза надвинув,

Как юнкер истинный мечтал

О мягких ляжках, круглых жопках

(Не опишу его мундир,

Но лишь для ясности и в скобках

Скажу, что был он кирасир).

Стоит он пасмурный и пьяный,

Устал бродить один везде,

С досадой глядя на фонтаны,

Стоит - и чешет он м*де.

"Е**на мать! два года в школе,

А от роду - смешно сказать -

Лет двадцать мне и даже боле;

А не могу еще по воле

Сидеть в палатке иль гулять!

Нет, видишь, гонят, как скотину!

Ступай-де в сад, да губ не дуй!

На жопу натяни лосину,

Сожми муде да стисни х**!

Да осторожен будь дорогой:

Не опрокинь с говном лотка!

Бл***й не щупай, курв не трогай!

Мать их распро*би! Тоска!"

Умолк, поникнув головою.

Народ, шумя, толпится вкруг.

Вот кто-то легкою рукою

Его плеча коснулся вдруг,

За фалды дернул, тронул каску...

Повеса вздрогнул, изумлен:

Романа чудную завязку

Уж предугадывает он.

И, слыша вновь прикосновенье,

Он обернулся с быстротой,

И ухватил... о восхищенье!

За титьку женскою рукой.

В плаще и в шляпе голубой,

Маня улыбкой сладострастной,

Пред ним хорошенькая блядь;

Вдруг вырвалась, и ну бежать!

Он вслед за ней, но труд напрасный!

И по дорожкам, по мостам,

Легко, как мотылек воздушный,

Она кружится здесь и там;

То, удаляясь равнодушно,

Грозит насмешливым перстом,

То дразнит дерзким языком.

Вот углубилася в аллею;

Все чаще, глубже; он за нею,

Схватясь за кончик палаша,

Кричит: "Постой, моя душа!"

Куда! красавица не слышит,

Она все далее бежит:

Высоко грудь младая дышит,

И шляпка на спине висит.

Вдруг оглянулась, оступилась,

В траве запуталась густой,

И с обнаженною п****

Стремглав на землю повалилась.

А наш повеса тут как тут,

Как с неба, хлоп на девку прямо!

"Помилуйте! в вас тридцать пуд!

Как этак обращаться с дамой!

Пустите! что вы? ой!" - "Молчать!

Смотрите, лихо как е***ь!"

Все было тихо. Куст зеленый

Склонился мирно над четой

Лежит на бл*** наш герой.

.......................................................

.......................................................

Вцепился в титьку он зубами,

"Да что вы, что вы?" - Ну скорей!

..........................................................

.........................................................

"Ах боже мой, какой задорный!

Пустите, мне домой пора!

Кто вам сказал, что я такая?"

- На лбу написано, что бл***!

И закатился взор прекрасный,

И к томной груди в этот миг

Она прижала сладострастно

Его угрюмый, красный лик.

- Скажи мне, как тебя зовут? -

"Маланьей". - "Ну, прощай, Малаша. -

Куда ж?" - Да разве киснуть тут?

Болтать не любит братья наша;

Еще в лесу не ночевал

Ни разу я. - "Да разве ж даром?"

Повесу обдало как варом,

Он молча му*е почесал.

- Стыдись! - потом он молвил важно:

Уже ли я красой продажной

Сию минуту обладал?

Нет, я не верю! - "Как не веришь?

Ах сукин сын! подлец, дурак!

- Ну, тише! Как спущу кулак,

Так у меня подол обсерешь!

Ты знай, я не балую дур:

Когда е*у, то upor amour!

Итак, тебе не заплачу я:

Но если ты простая б****,

То знай, за честь должна считать

Знакомство юнкерского х**! -

И, приосанясь, рыцарь наш,

Насупив брови, покосился,

Под мышку молча взял палаш,

Дал ей пощечину - и скрылся.

И ночью, в лагерь возвратясь,

В палатке дымной, меж друзьями

Он рек, с колен счищая грязь:

"Блажен, кто не знаком с бл***ми!

Блажен, кто под вечер в саду

Красотку добрую находит,

Дружится с ней, интригу сводит -

И плюхой платит за п***у!"

↑ Впервые напечатано в «Библиографических записках» 1859 г. (№ 12, стлб. 374 — 375). В советское время опубликовано в изд. Лермонтов М. Ю. Полное собрание сочинений: В 5 т. — М.; Л.: Academia, 1935—1937,

А.С. Пушкин

ЦАРЬ НИКИТА
И СОРОК ЕГО ДОЧЕРЕЙ.

Царь Никита жил когда-то
Праздно, весело, богато,
Не творил добра, ни зла,
И земля его цвела.
Царь трудился по немногу,
Кушал, пил, молился богу
И от разных матерей
Прижил сорок дочерей,
Сорок девушек прелестных,
Сорок ангелов небесных,
Милых сердцем и душой.
Что за ножка - боже мой,
А головка, темный волос,
Чудо - глазки, чудо - голос,
Ум - с ума свести бы мог.
Словом, с головы до ног
Душу, сердце всё пленяло.
Одного не доставало.
Да чего же одного?
Так, безделки, ничего.
Ничего иль очень мало,
Всё равно - не доставало.
Как бы это изъяснить,
Чтоб совсем не рассердить
Богомольной важной дуры,
Слишком чопорной цензуры?
Как быть?... Помоги мне, бог!
У царевен между ног...
Нет, уж это слишком ясно
И для скромности опасно, -
Так иначе как-нибудь:
Я люблю в Венере грудь,
Губки, ножку особливо,
Но любовное огниво,
Цель желанья моего...
Что такое?.. Ничего!..
Ничего, иль очень мало...
И того-то не бывало
У царевен молодых,
Шаловливых и живых.
Их чудесное рожденье
Привело в недоуменье
Все придворные сердца.
Грустно было для отца
И для матерей печальных...
А от бабок повивальных
Как узнал о том народ -
Всякий тут разинул рот,
Ахал, охал, дивовался,
А иной, хоть и смеялся,
Да тихонько, чтобы в путь
До Нерчинска не махнуть.
Царь созвал своих придворных,
Нянек, мамушек покорных -
Им держал такой приказ:
"Если кто-нибудь из вас
Дочерей греху научит,
Или мыслить их приучит,
Или только намекнет,
Что у них недостает,
Иль двусмысленное скажет,
Или кукиш им покажет, -
То - шутить я не привык -
Бабам вырежу язык,
А мужчинам нечто хуже,
Что порой бывает туже".
Царь был строг, но справедлив,
А приказ красноречив;
Всяк со страхом поклонился,
Остеречься всяк решился,
Ухо всяк держал востро
И хранил свое добро.
Жены бедные боялись,
Чтоб мужья не проболтались;
Втайне думали мужья:
"Провинись, жена моя!"
(Видно, сердцем были гневны).
Подросли мои царевны.
Жаль их стало. Царь - в совет;
Изложил там свой предмет:
Так и так - довольно ясно,
Тихо, шопотом, негласно,
Осторожнее от слуг.
Призадумались бояры,
Как лечить такой недуг.
Вот один советник старый
Поклонился всем - и вдруг
В лысый лоб рукою брякнул
И царю он так вавакнул:
"О, премудрый государь!
Не взыщи мою ты дерзость,
Если про плотскую мерзость
Расскажу, что было встарь.
Мне была знакома сводня
(Где она? и чем сегодня?
Верно тем же, чем была).
Баба ведьмою слыла,
Всем недугам пособляла,
Немощь членов исцеляла.
Вот ее бы разыскать;
Ведьма дело всё поправит:
А что надо - то и вставит".
- "Так за ней сейчас послать!"
Восклицает царь Никита.
Брови сдвинувши сердито:
- "Тотчас ведьму отыскать!
Если ж нас она обманет,
Чего надо не достанет,
На бобах нас проведет,
Или с умыслом солжет, -
Будь не царь я, а бездельник,
Если в чистый понедельник
Сжечь колдунью не велю:
И тем небо умолю".

Вот секретно, осторожно,
По курьерской подорожной
И во все земли концы
Были посланы гонцы.
Они скачут, всюду рыщут
И царю колдунью ищут.
Год проходит и другой -
Нету вести никакой.
Наконец один ретивый
Вдруг напал на след счастливый.
Он заехал в темный лес
(Видно, вел его сам бес),
Видит он: в лесу избушка,
Ведьма в ней живет, старушка.
Как он был царев посол,
То к ней прямо и вошел,
Поклонился ведьме смело,
Изложил царево дело:
Как царевны рождены
И чего все лишены.
Ведьма мигом всё смекнула...
В дверь гонца она толкнула,
Так примолвив: "Уходи
Поскорей и без оглядки,
Не то - бойся лихорадки...
Через три дня приходи
За посылкой и ответом,
Только помни - чуть с рассветом".
После ведьма заперлась,
Уголечком запаслась,
Трое суток ворожила,
Так что беса приманила.
Чтоб отправить во дворец,
Сам принес он ей ларец,
Полный грешными вещами,
Обожаемыми нами.
Там их было всех сортов,
Всех размеров, всех цветов,
Всё отборные, с кудрями...
Ведьма все перебрала,
Сорок лучших оточла,
Их в салфетку завернула
И на ключ в ларец замкнула,
С ним отправила гонца,
Дав на путь серебреца.
Едет он. Заря зарделась...
Отдых сделать захотелось,
Захотелось закусить,
Жажду водкой утолить:
Он был малый аккуратный,
Всем запасся в путь обратный.
Вот коня он разнуздал
И покойно кушать стал.
Конь пасется. Он мечтает,
Как его царь вознесет,
Графом, князем назовет.
Что же ларчик заключает?
Что царю в нем ведьма шлет?
В щелку смотрит: нет, не видно -
Заперт плотно. Как обидно!
Любопытство страх берет
И всего его тревожит.
Ухо он к замку приложит -
Ничего не чует слух;
Нюхает - знакомый дух...
Тьфу ты пропасть! что за чудо?
Посмотреть ей-ей не худо.
И не вытерпел гонец...
Но лишь отпер он ларец,
Птички - порх и улетели,
И кругом на сучьях сели
И хвостами завертели.
Наш гонец давай их звать,
Сухарями их прельщать:
Крошки сыплет - всё напрасно
(Видно кормятся не тем):
На сучках им петь прекрасно,
А в ларце сидеть зачем?
Вот тащится вдоль дороги,
Вся согнувшися дугой,
Баба старая с клюкой.
Наш гонец ей бухнул в ноги:
"Пропаду я с головой!
Помоги, будь мать родная!
Посмотри, беда какая:
Не могу их изловить!
Как же горю пособить?"
Вверх старуха посмотрела,
Плюнула и прошипела:
"Поступил ты хоть и скверно,
Но не плачься, не тужи...
Ты им только покажи -
Сами все слетят наверно".
"Ну, спасибо!" он сказал...
И лишь только показал -
Птички вмиг к нему слетели
И квартирой овладели.
Чтоб беды не знать другой,
Он без дальних отговорок
Тотчас их под ключ все сорок
И отправился домой.
Как княжны их получили,
Прямо в клетки посадили.
Царь на радости такой
Задал тотчас пир горой:
Семь дней сряду пировали,
Целый месяц отдыхали;
Царь совет весь наградил,
Да и ведьму не забыл:
Из кунсткамеры в подарок
Ей послал в спирту огарок,
(Тот, который всех дивил),
Две ехидны, два скелета
Из того же кабинета...
Награжден был и гонец.
Вот и сказочки конец.



Многие меня поносят
И теперь, пожалуй, спросят:
Глупо так зачем шучу?
Что за дело им? Хочу.



1822

И. С. Тургенев

Поп
Поэма

----------------------------------------------------------------------------
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

[Смиренный сочинитель сказки сей]
В иных местах поделал варианты
Для дам, известных строгостью своей.
Но любящих подобные _куранты_.

I

Бывало, я писал стихи - для славы,
И те стихи, в невинности моей,
Я в божий мир пускал не без приправы
"Глубоких и значительных" идей...
5 Теперь пишу для собственной забавы
Без прежних притязаний и затей -
И подражать намерен я свирепо
Всем... я на днях читал Pucelle и Верро.

II

Хоть стих иной не слишком выйдет верен,
10 Не стану я копаться над стихом;
К чему, скажите мне на милость? Скверен
Мой слог - зато как вольно под пером
Кипят слова... внимайте ж! я намерен -
Предупредив читательниц о том -
15 Предаться (грязная {1} во мне природа!)
Похабностям {2} различнейшего рода.
{1 легкая
2 Любезностям}

III

Читатели найдутся. Не бесплодной,
Не суетной работой занят я.
Меня прочтет Панаев благородный
20 И Веверов любезная семья;
Белинский посвятит мне час свободный,
И Комаров понюхает меня...
Языков сам столь влажной, столь приятной
Меня почтит улыбкой благодатной.

IV

25 [Ну - к делу! Начинайся, пышный эпос, -
Пою попа соседа, попадью,
Ее сестру... Вы скажете: "нелепо-с
Воспеть попов"... но я попов пою;
Предмет достойный эпоса - не репа-с
30 В наш подлый век... но что я говорю?
И мне, ли, мне ль при жизни Комаришки
В политику пускаться, вроде Жижки?]

V

Итак, друзья, я жил тогда на даче,
В _чухонской_ деревушке, с давних пор
35 Любимой _немцами_... Такой удаче
Смеетесь вы.. Что делать! Мой позор
Я сам глубоко чувствовал - тем паче,
Что ничего внимательный мой взор
Не мог открыть в числе супруг и дочек
40 Похожего на лакомый кусочек.

VI

Вокруг меня - всё жил народ известный:
Столичных немцев цвет и сок. Во мне
При виде каждой рожи глупо-честной
Кипела желчь. Как русский - не вполне
45 Люблю я Честность... Немок пол прелестный
Я жаловал когда-то... но оне
На уксусе настоенные розы...
И холодны, как ранние морозы.

VII

И я скучал, зевал и падал духом.
50 Соседом у меня в деревне той
Был - кто же? поп, покрытый жирным пухом,
С намасленной, коротенькой косой,
С засаленным и ненасытным брюхом.
Попов я презираю всей душой...
55 Но иногда - томим несносной скукой -
Травил его моей легавой сукой.

VIII

Но поп - не поп без попадьи трупёрдой,
Откормленной, дебелой... Признаюсь,
Я человек и грешный и нетвердый
60 И всякому соблазну поддаюсь.
Перед иной красавицею гордой
Склоняюсь я - но всё ж я не стыжусь
Вам объявить (известно, люди слабы...):
Люблю я мясо доброй русской бабы.

IX

65 А моего соседушки супруга
Была ходячий пуховик - ей-ей...
У вашего чувствительного друга
Явилось тотчас множество затей;
Сошелся я с попом - и спился с круга
70 Любезный поп по милости моей;
И вот - пока сожитель не проспится,
В блаженстве я тону, как говорится.

X

Так что ж?.. скажите мне, какое право
Имеем мы смеяться над таким
75 Блаженством? Люди неразумны, право.
В ребяческие годы мы хотим
Любви "святой, возвышенной" - направо,
Налево мы бросаемся... кутим...
Потом, угомонившись понемногу,
80 <- - -> {1} - и слава богу! {2}
{1 Мы с кем-нибудь живем
2 Кого-нибудь мы любим, слава богу.}

XI

Но Пифагор, Сенека и Булгарин
И прочие философы толпой
Кричат, что человек неблагодарен,
Забывчив... вообще подлец большой...
85 Действительно: как сущий русской барии,
Я начал над злосчастной попадьей
Подтрунивать... и на мою победу
Сам намекал почтенному соседу.

XII

Но мой сосед был человек беспечный.
90 Он сытый стол и доброе вино
Предпочитал "любови скоротечной",
Храпел - как нам храпеть не суждено.
Уж я хотел, томим бесчеловечной
Веселостью, во всем сознаться... но
95 Внезапная случилась остановка:
Друзья... к попу приехала золовка.

XIII

Сестра моей любовницы дебелой -
В разгаре жизни пышной, молодой,
О господи! - была подобна спелой,
100 Душистой дыне, на степи родной
Созревшей в жаркий день. Оторопелый,
Я на нее глядел - и всей душой,
Любуясь этим телом полным, сочным,
Я предавался замыслам порочным.

XIV

105 Стан девственный, под черными бровями
Глаза большие, звонкий голосок,
За молодыми, влажными губами
Жемчужины - не зубки, свежих щек
Румянец, ямки на щеках, местами
110 Под белой, тонкой кожицей жирок -
Всё в ней дышало силой и здоровьем...
Здоровьем, правда, несколько коровьим.

XV

И некогда любил всё "неземное",
Теперь - напротив - более всего
115 Меня пленяет смелое, живое,
Веселое... _земное_ существо.
Таилось что-то сладострастно-злое
В улыбке милой Саши... {1} Сверх того
Короткий нос с открытыми ноздрями
120 Не даром обожаем <...> {2}
{1 Мою поповну звали Сашей,
Прошу внимательных друзей
Не смешивать ее с Парашей,
Побочной дочерью моей.
2 Шалунами.}

XVI

Я начал волочиться так ужасно,
Как никогда - ни прежде, ни потом
Не волочился... даже слишком страстно.
Она дичилась долго - но с трудом
125 Всего, достигнешь... и пошли прекрасно
Мои делишки... вот - я стал о том
Мечтать: когда и как?.. Вопрос понятный,
Естественный... и очень деликатный.

XVII

Уж мне случалось, пользуясь молчаньем,
130 К ее лицу придвинуться слегка
И чувствовать, как под моим лобзаньем
Краснея, разгоралася щека...
И губы сохли... трепетным дыханьем
Менялись мы так медленно... пока...
135 Но тут я, против воли, небольшую -
Увы! - поставить должен запятую.

XVIII

Все женщины в любви чертовски чутки...
(Оно понятно: женщина - раба.)
И попадья злодейка наши шутки
140 Пронюхала, как ни была глупа.
Она почла, не тратив ни минутки,
За нужное - уведомить попа...
Но как она надулась - правый боже!
Поп отвечал: <- - -> Так что же! {1}
{1 Зевая, поп ответил ей: "Так что же?"}

XIX

145 Но с той поры не знали мы покоя
От попадьи... Теперь, читатель мой,
Ввести я должен нового героя.
И впрямь: он был недюжинный "герой",
"До тонкости" постигший тайны "строя",
150 "Кадетина", "служака затяжной"
(Так лестно выражался сам Паскевич
О нем) - поручик Пантелей Чубкевич.

XX

Его никто не вздумал бы Ловласом
Назвать... огромный грушевидный нос
155 Торчал среди лица, вином и квасом
Раздутого... он был и рыж и кос -
И говорил глухим и сиплым басом:
Ну, словом: настоящий малоросс!
Я б мог сказать, что был он глуп как мерин,
160 Но лошадь обижать я не намерен.

XXI

Его-то к нам коварная судьбина
Примчала... я, признаться вам, о нем
Не думал - или думал: "Вот скотина!"
Но как-то раз к соседу вечерком
165 Я завернул... о гнусная картина!
Поручик между Сашей и попом
Сидит... перед огромным самоваром -
И весь пылает непристойным жаром.

XXII

Перед святыней сана мы немеем...
170 А поп - сановник; я согласен; но...
Сановник этот сильно - под шефеем...
(Как слово чисто русское, должно
"Шефе" склоняться)... попадья с злодеем
Поручиком, я вижу, заодно...
175 И нежится - и даже строит глазки,
И расточает "родственные" ласки.

XXIII

И под шумок их речи голосистой
На цыпочках подкрался сзади я...
А Саша разливает чай душистый,
180 Молчит - и вдруг увидела меня...
И радостью блаженной, страстной, чистой
Ее глаза сверкнули... О друзья!
Тот милый взгляд проник мне прямо в душу...
И я сказал: "Сорву ж я эту грушу!" -

XXIV

185 Не сватался поручик безобразный
_Пока_ за Сашей... да... но стороной
Он толковал о том, что к "жизни праздной
Он чувствует влеченье... что с женой
Он был бы счастлив!.. Что ж? он не приказный
190 Какой-нибудь!.." Притом поручик мой,
У "батюшки" _спросив благословенья_,
Вполне достиг его благоволенья.

XXV

"Но погоди ж, - я думал, - друг любезный!
О попадья плутовка! погоди!
195 Мы с Сашей вам дадим урок полезный -
Жениться вздумал!!.. Время впереди,
Но всё же мешкать нечего над бездной".
Я к Саше подошел... В моей груди
Кипела кровь... поближе я придвинул
200 Мой стул и сел... Поручик рот разинул.

XXVI

Но я, не прерывая разговора,
Глядел на Сашу, как голодный волк...
И вдруг поднялся... "Что это? так скоро!
Куда спешите?" - Мягкую, как шелк,
205 Я ручку сжал. "Вы не боитесь вора?..
Сегодня ночью..." - "Что-с?" - но я умолк -
Ее лицо внезапно покраснело...
И я пошел и думал: ладно дело!

XXVII

А вот и ночь... торжественным молчаньем
210 Исполнен чуткий воздух... мрак и свет
Слилися в небе... Долгим трепетаньем
Трепещут листья... Суета сует!
К чему мне хлопотать над описаньем?
Какой же я неопытный "поэт"!
215 Скажу без вычур - ночь была такая,
Какой хотел я: тёмная, глухая

XXVIII

Пробила полночь... Время... Торопливо
Прошел я в сад к соседу... под окном
Я стукнул... растворилось боязливо
220 Окошко... Саша в платьице ночном,
Вся бледная, склонилась молчаливо
Ко мне...- "Я вас пришел просить"...- "О чем?
Так поздно... ах! Зачем вы здесь? скажите?
Как сердце бьется - боже... нет! уйдите"...

XXIX

225 "Зачем я здесь? О Саша! как безумный
Я вас люблю"...- "Ах, нет - я не должна
Вас слушать"...- "Дайте ж руку"... Ветер шумный
Промчался по березам. - Как она
Затрепетала вдруг!!.. Благоразумный
230 Я человек - но плоть во мне сильна,
А потому внезапно, словно кошка у
Я по стене... вскарабкался в окошко.

XXX

"Я закричу", - твердила Саша... (Страстно
Люблю я женский крик - и майонез.)
235 Бедняжка перетрусилась ужасно -
А я, злодей! развратник!.. лез да лез.
- "Я разбужу сестру - весь дом"... - "Напрасно"...
(Она кричала - шёпотом.) - "Вы бес!"
- "Мой ангел, Саша, как тебе не стыдно
240 Меня бояться... право, мне обидно".

XXXI

Она твердила: "Боже мой... о боже!"
Вздыхала - не противилась, но всем
Дрожала телом. Добродетель всё же
Не вздор - по крайней мере не совсем.
245 Так думал я. Но "девственное ложе",
Гляжу, во тьме белеет... О зачем
Соблазны так невыразимо сладки!!!
Я Сашу посадил на край кроватки.

XXXII

К ее ногам прилег я, как котенок...
250 Она меня бранит, а я молчок -
И робко, как наказанный ребенок,
То ручку, то холодный локоток
Целую, то колено... Ситец тонок -
А поцелуй горяч... И голосок
255 Ее погас, и ручки стали влажны,
Приподнялось и горло - признак важный!

XXXIII

И близок миг... над жадными губами
Едва висит на ветке пышный плод...
Подымется ли шорох за дверями,
260 Она сама рукой зажмет мне рот...
И слушает... И крупными слезами
Сверкает взор испуганный... И вот
Она ко мне припала, замирая.
На грудь... и, головы не подымая,

XXXIV

265 Мне шепчет: "Друг, ты женишься?" Рекою
Ужаснейшие клятвы полились.
"Обманешь... бросишь"... - "Солнцем и луною
Клянусь тебе, о Саша!"... Расплелись .
Ее густые волосы... змеею
270 Согнулся тонкой стан... - "Ах, да... женись"...
И запрокинулась назад головка...
И... мой рассказ мне продолжать неловко.

XXXV

Читатель милый! Смелый сочинитель
Вас переносит в небо. В этот час
275 Плачевный... ангел, Сашин попечитель,
Сидел один и думал: "Вот-те раз!"
И вдруг к нему подходит Искуситель:
- "Что, батюшка? Надули, видно, вас?"
Тот отвечал, сконфузившись: "Нисколько!
280 Ну смейся! зубоскал!.. подлец - и только".

XXXVI

Сойдем на землю. На земле всё было
Готово... то есть - кончено... вполне.
Бедняжка то вздыхала - так уныло...
То страстно прижималася ко мне,
285 То тихо плакала... В ней сердце ныло.
Я плакал сам - и в грустной тишине,
Склоняясь над обманутым ребенком,
Я прикасался к трепетным ручонкам.

XXXVII

"Прости меня, - шептал я со слезами, -
290 Прости меня"...- "Господь тебе судья"...
Так я прощен!.. (Поручика с рогами
Поздравил я.) - ликуй, душа моя!
Ликуй - но вдруг... о ужас!! перед нами
В дверях - с свечой - явилась попадья!!
295 Со времени татарского нашествья
Такого не случалось происшествья!

XXXVIII

При виде раздраженной Гермионы
Сестрица с визгом спрятала лицо
В постель.. Я растерялся... Панталоны
300 Найти не мог... отчаянно в кольцо
Свернулся - жду... И крики, вопли, стоны,
Как град - и град в куриное яйцо, -
Посыпались... В жару негодованья
Все женщины - приятные созданья.

XXXIX

305 "Антон Ильич! Сюда!.. Содом-Гоморра!
Вот до чего дошла ты, наконец,
Развратница! Наделать мне позора
Приехала... А вы, сударь, - подлец!
И что ты за красавица - умора!..
310 И тот, кому ты нравишься, - глупец,
Картежник, вор, грабитель и мошенник!"
Тут в комнату ввалился сам священник,

XL

"А! ты! Ну полюбуйся - посмотри-ка,
Козел ленивый - что? что, старый гусь?
315 Не верил мне? Не верил? ась?.. Поди-ка
Теперь - ее сосватай... Я стыжусь
Сказать, как я застала их... улика,
Чай, на лицо" (... in naturalibus -
Подумал я), - "измята вся постелька!"
320 Служитель алтарей был пьян как стелька.

XLI

Он улыбнулся слабо... взор лукавый
Провел кругом... слегка махнул рукой
И пал к ногам супруги величавой,
Как юный дуб, низринутый грозой...
325 Как смелый витязь падает со славой
За край - хотя подлейший, но родной, -
Так пал он, поп достойный, но с избытком
Предавшийся крепительным напиткам.

XLII

Смутилась попадья... И в самом деле
330 Пренеприятный случай! Я меж тем
Спокойно восседаю на постеле.
"Извольте ж убираться вон..." - "Зачем?"
- "Уйдете вы?"...- "На будущей неделе.
Мне хорошо; вот видите ль: я ем
335 Всегда - пока я сыт; и ем я много"...
Но Саша мне шепнула: "ради бога!.."

XLIII

Я тотчас встал. "А страшно мне с сестрицей
Оставить вас"...- "Не бойтесь... я сильней"...
- "Эге! такой решительной девицей
340 Я вас не знал... но вы в любви моей
Не сомневайтесь, ангелочек". Птицей
Я полетел домой... и у дверей
Я попадью таким окинул взглядом,
Что, верно, жизнь ей показалась адом.

XLIV

345 Как человек, который "взнес повинность",
Я спал, как спит наевшийся порок
И как не спит голодная невинность.
Довольно... может быть, я вас увлек
На миг - и вам понравилась "картинность"
350 Рассказа - но пора... с усталых ног
Сбиваю пыль: дошел я до развязки
Моей весьма не многосложной сказки.

XLV

Что ж сделалось с попом и с попадьею?
Да ничего. А Саша, господа,
355 Вступила в брак с чиновником. Зимою
Я был у них... обедал - точно, да.
Она слывет прекраснейшей женою
И недурна... толстеет - вот беда!
Живут они на Воскресенской, в пятом
360 Этаже, в нумере пятьсот двадцатом.

Может сюда еще и Баркова и срамные сказки Афанасьева для полного комплекта?

---

Не учите рыб плавать, птиц летать, остеопатов ставить диагноз, сварщиков правильно делать сварку и не ходите со своим уставом и клонами на форум Массаж.Ру

Нет. Барков не является традиционным классиком.
А сказки - фольклорное собрание, а не авторское произведение. И правильно называются они "Заветные сказки"
Но коллекция будет пополняться регулярно.

Алена, что же ВЫ Пушкина и Лермонтова с Барковым в одну компанию?

---

Международная Школа Перцептивной Остеопатии
Youtube-канал
Facebook

отрывок из статьи литературного критика.


КАЗАЛОСЬ, ПУШКИН ПОБЕДИЛ. Уже Белинский замечал: «Теперь смешно читать нападки тогдашних аристархов на Пушкина - так они мелки, ничтожны и жалки; но аристархи упрямо считали себя хранителями чистоты русского языка и здравого вкуса, а Пушкина - исказителем русского языка и вводителем всяческого литературного и поэтического безвкусия». А разве вымарывать у великого поэта крепкие слова и выражения - не та же самая дурь и кощунство? Но нынешние «аристархи» снова мнят себя «хранителями вкуса».
«Ученая элита» закрепила за собой монополию на «правильное» толкование и понимание Пушкина, на «правильную» любовь к нему. При этом многие доктора филологических наук, педагоги, «пушкинисты» на самом деле отличаются лицемерием, снобизмом и дремучим невежеством. Ядрёный, грубый, смачный русский язык их пугает. Долгое время они яро противились его проникновению в литературу. Снисходительно «дозволяя» отдельным авторам «экзотические шалости»: «ах, что за прелесть эта дикая мужицкая речь! шарман!»
Нет, они допускают существование грубого просторечия и даже нецензурной брани - где-нибудь в фольклоре, на задворках, как «пережиток хамского невежества». Точно так же в начале прошлого века досужие критики относились к народному творчеству: «...Мы от предков получили небольшое бедное наследство литературы, т.е. сказки и песни народные. Что об них сказать? Если мы бережем старинные монеты, даже самые безобразные, то не должны ли мы тщательно хранить и остатки словесности наших предков? Без всякого сомнения!.. Я не прочь от собирания и изыскания русских сказок и песен; но когда узнал, что наши словесники приняли старинные песни совсем с другой стороны, громко закричали о величии, плавности, силе, красотах, богатстве наших старинных песен..., и, наконец, так влюбились в сказки и песни, что в стихотворениях заблистали Ерусланы и Бовы на новый манер; то я вам слуга покорный!» А теперь вместо слов «сказки и песни» подставьте - «русский мат». Вот вам позиция нынешних «охранителей»!
НО ПОЧЕМУ учёная братия так боится сквернословия в литературе и языке? Оберегая нашу с вами нравственность? В какой-то мере, по недомыслию - да. Но прежде всего эти люди опасаются потерять ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ПРАВО на власть в языкознании и литературоведении. Пока это право негласно за ними закреплено; они определяют, что допустимо, что нет, считаются великими знатоками... Как же им признать нормальным употребление в своих владениях мата и жаргонной лексики? Тут они - полные невежды! В своё время брезговали. Каждый лапотник может утереть им нос. Кому это понравится?
Конечно, нынче положение изменилось. «Охранители» вынуждены сдавать позиции. Куда денешься, если брань, жаргон стали достоянием высокой литературы и поэзии? Достаточно назвать имена Бродского, Алешковского, Высоцкого, Довлатова... «Языковеды» лихорадочно «перестраиваются». В своём выступлении на Би-Би-Си один из пушкинистов успокоил: готовится полное собрание сочинений Пушкина, где матерные слова и выражения будут не только восстановлены, но и... выделены жирным шрифтом! Зачем?! В желании «возглавить процесс» учёные мужи стремятся бежать впереди прогресса...
Появляются исследования бранной лексики. Вот цитата из такой монографии: «Психолингвистическая направленность исследования заставляет искать связь исследуемых явлений с более общими фактами взаимозависимости явлений окружающего мира, в частности - с понятием амбивалентности явлений как их имманентного свойства». Без комментариев...
НЫНЕШНЯЯ ПОБЕДА ЗДРАВОГО СМЫСЛА над лицемерием и ханжеством в русской литературе - ещё одна заслуга пушкинского гения. Именно Пушкину обязаны мы пониманием того, что по-настоящему культурный человек не может не любить русского мата. Интеллигент ОБЯЗАТЕЛЬНО должен прекрасно знать творчество родного народа. А если так, как же возможно, чтобы он не любил сквернословия? Ведь этим пропитан весь отечественный фольклор! Тот, кто подчеркивает свое неприятие русского мата - ущербный человек. Что вовсе не означает признания уличных похабников «культуртрегерами». Как раз их брань убога, бездарна и гнусна. Более того: духовное обнищание общества ведет к обнищанию мата и сквернословия.
Друзья! Перечитывайте Пушкина! Влюбитесь в него по-настоящему. Народный поэт достоин НАСТОЯЩЕЙ народной любви.

А может, Достоевского разоблачим. Существует мнение, что он был педофилом.

Мы никого не разоблачаем. И не принижаем. И не лолвим "жареное". Читайте внимательно шапку.
А вот если в вашем архиве есть что -то веселое из его творчества - милости просим, выкладывайте.

Жаль. Я давно хотел его разоблачить. А то сделали из него этакий памятник, мерило. А классик возможно хулиган.

Все классики были обычными людьми, умевшими пошутить..когда зло, а когда и добродушно. И обидно, когда из них делают этакие "памятники", правильные и просветленные до неприличия.

Р о б е р т Р о ж д е с т в е н с к и й
*****
Я узнал плохое слово..
(Трудно думать самому)
Знаю, что оно плохое,
Но не знаю - почему.
Про себя его твержу,
А сегодня (чтоб не мучаться)
Маминым гостям скажу.
Интересно, что получится?....

*****
Научился я проситься на горшок.
Понял я, что это очень хорошо.
И теперь меня ругают лишь за то,
Что пока прошусь я "после", а не "до"...

Цикл Р.Рождественского "Алешкины тетради" посвящен рождению и первым годам жизни внука

---

И снова здравствуйте))))

Классиков сейчас не вспомню. Наверное потому, что давно уже никого из них не читывал. В последнее время читаю современников из числа публикующихся на "Самиздате" Максима Мошкова. Сам публикуюсь там же. Будучи человеком совершенно нескромным, опубликую здесь одно из своих последних произведений. Этот романс нечаянно написан в есенинском стиле и духе и отражает моё действительное состояние на момент его написания. Не следует понимать его дословно - это лишь излияние эмоций.

Дышу

Посвящается Светлане

Потому, что если не любил, значит и не жил, и не дышал… /Владимир Высоцкий/

Снова сердце от боли стынет –
Потерял я свою любовь,
Но решил в этот раз: отныне
Обжигаться не буду вновь.

Стал чужим этот мир постылый.
Как в пустыне – среди людей.
Я зарёкся мечтать о милой,
О единственной о своей.

Женщин много живёт на свете,
Не хватает для них мужчин.
Приласкают они, приветят,
Им неважен ни вид, ни чин.

В окруженьи красивых женщин
Доживу до своих седин,
С одиночеством я повенчан –
Быть со всеми совсем один.

Сладость Лены и терпкость Оли,
Страстность Люды и двух Наташ...
Как устроился! Плохо, что ли?
Я, девчонки, навеки ваш!

Танцы, музыка, вкусный ужин.
Словно в сказке, ложусь в кровать...
Буду ей на сегодня «мужем».
***
Но всё чаще ХОЧУ ДЫШАТЬ!!!

***

Как обычно, встаю с рассветом
Полон горестных, тяжких дум,
Только светлое имя Света
Мне всё чаще идёт на ум.

Всех забросил, о ней мечтая,
О свиданьи судьбу прошу.
Хоть, люблю ли, пока не знаю,
Точно знаю – УЖЕ ДЫШУ!

26 февраля 2008 г.

---

Если бы лошади верили в Бога, то их Бог был бы похож на лошадь /Вольтер/