Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru

Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru

Image

Житие святителя и исповедника Луки, архиепископа Симферопольского
К 125-летию со дня рождения

Святитель Лука (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий) родился 14/27 апреля 1877 года в Керчи и происходил из древнего, но обедневшего дворянского рода. Предки его служили при дворе польских и литовских королей, дед жил в Могилевской губернии в курной избе и ходил в лаптях, хотя имел мельницу, а отец, Феликс Станиславович, какое-то время владел аптекой, но она больших доходов не приносила, и он перешел на государственную службу.

"Мой отец был католиком,— писал святитель Лука,— весьма набожным, он всегда ходил в костел и подолгу молился дома. Отец был человеком удивительно чистой души, ни в ком не видел ничего дурного, всем доверял, хотя по своей должности был окружен нечестными людьми". Феликс Станиславович, тихий по натуре, взглядов своих не навязывал, и атмосферу в доме определяла мать. Мария Дмитриевна, до замужества Кудрина, воспитывалась в православных традициях, и вера ее выражалась главным образом в добрых делах — она регулярно посылала заключенным домашнюю выпечку, устраивала им возможность заработать (к примеру, отправляя в тюрьмы матрацы для перетяжки), а когда началась первая мировая война, в доме постоянно кипятилось молоко для раненых. "Мать усердно молилась дома, но в церковь, по-видимому, никогда не ходила. Причиной этого было ее возмущение жадностью и ссорами священников, происходившими на ее глазах". Кроме Валентина, в семье было еще двое сыновей и две дочери.

В конце 80-х годов Войно-Ясенецкие переехали в Киев. Здесь Валентин окончил гимназию и параллельно Киевское художественное училище. В это время он находился под влиянием народнических идей. "Влечение к живописи у меня было настолько сильным,— вспоминал владыка,— что по окончании гимназии решил поступать в Петербургскую Академию художеств. Но во время вступительных экзаменов мною овладело тяжелое раздумье о том, правильный ли жизненный путь я избираю. Недолгие колебания кончились решением, что я не вправе заниматься тем, что мне нравится, но обязан заняться тем, что полезно для страдающих людей".

Он послал матери телеграмму о желании поступить на медицинский факультет, но все вакансии там были уже заняты, и он поступил на юридический. У юноши был ярко выраженный интерес к гуманитарным наукам, особенно к богословию, философии и истории. Однако через год его опять неодолимо повлекло к живописи, и он поступил в частную школу профессора Книрра в Мюнхене. Проучившись там короткое время и стосковавшись по родине, молодой человек вернулся в Киев, где с друзьями усиленно занимался рисованием.

Тогда же проявилась религиозность будущего святителя: "Я каждый день, а иногда и дважды в день ездил в Киево-Печерскую Лавру, часто бывал в киевских храмах и, возвращаясь оттуда, делал зарисовки того, что видел в Лавре и храмах... Я пошел бы по дороге Васнецова и Нестерова, ибо уже ярко определилось основное религиозное направление в моих занятиях живописью". В то же время Валентин Феликсович усиленно размышлял "о весьма трудных богословских и философских вопросах" и страстно увлекся этическим учением Льва Толстого. Он спал на полу, а летом, уезжая на дачу, косил траву вместе с крестьянами. Он даже написал Толстому письмо, в котором просил повлиять на свою суровую мать, противившуюся его стремлению стать толстовцем. Однако вскоре в руки юноши попала книга Льва Толстого "В чем моя вера?", резко оттолкнувшая его издевательством над Православием. "Я сразу понял, что Толстой — еретик, весьма далекий от подлинного христианства. Правильное представление о Христовом учении я незадолго до этого вынес из усердного чтения всего Нового Завета, который, по доброму старому обычаю, я получил от директора гимназии при вручении мне аттестата зрелости как напутствие в жизнь".

Многие места Евангелия произвели тогда на него глубокое впечатление, но особенно поразили его слова Спасителя: Жатвы много, а делателей мало. "У меня буквально дрогнуло сердце, я молча воскликнул: "О Господи! Неужели у Тебя мало делателей?!" Позже, через много лет, когда Господь призвал меня делателем на ниву Свою, я был уверен, что этот евангельский текст был первым призывом Божиим на служение Ему".

Так прошел год, который сам владыка называл довольно странным: "Можно было бы поступить на медицинский факультет, но опять меня взяло раздумье народнического порядка, и по юношеской горячности я решил, что нужно как можно скорее приняться за полезную практическую для простого народа работу. Бродили мысли о том, чтобы стать фельдшером или сельским учителем, и в этом настроении я однажды отправился к директору народных училищ Киевского учебного округа с просьбой устроить меня в одну из школ. Директор оказался умным и проницательным человеком: он хорошо оценил мои народнические стремления, но очень энергично меня отговаривал от того, что я затевал, и убеждал поступить на медицинский факультет. Это соответствовало моим стремлениям быть полезным для крестьян, так плохо обеспеченных медицинской помощью, но поперек дороги стояло мое почти отвращение к естественным наукам. Я все-таки преодолел это отвращение и поступил на медицинский факультет Киевского университета". Был 1898 год.

Учение давалось с большим трудом: "У меня было почти физическое ощущение, что я насильно заставляю мозг работать над тем, что ему чуждо", и тем не менее учился он на одни пятерки и неожиданно для себя увлекся анатомией. На третьем курсе его единогласно избрали старостой. Это случилось после того, как он вступился за оскорбленного сокурсника, которого другой сокурсник ударил по щеке. "По окончании лекции я встал и попросил внимания. Все примолкли. Я произнес страстную речь, обличавшую безобразный поступок студента-поляка".

Государственные экзамены будущий хирург сдавал блестяще. Единственную тройку по биохимии он получил потому, что передал профессору результат собственного исследования, в котором была небольшая ошибка,— хотя заранее от служителя лаборатории знал правильный ответ. Оканчивая университет осенью 1903 года, он заявил о том, что намерен быть земским врачом, чем очень удивил своих товарищей. "Я был обижен тем, что они меня совсем не понимают, ибо я изучал медицину с исключительной целью быть всю жизнь деревенским, мужицким врачом, помогать бедным людям". Готовясь к этой деятельности, он стал посещать в Киеве глазную клинику, где оперировал и вел амбулаторный прием. Кроме того, он приводил больных домой, и, по воспоминаниям сестры, их квартира превратилась в глазной лазарет. Больные лежали в комнатах, как в палатах, Валентин Феликсович лечил их, а Мария Дмитриевна кормила.

С началом русско-японской войны молодой врач в составе медицинского отряда Красного Креста выехал на Дальний Восток. Ему поручили заведовать одним из хирургических отделений, и он, не имея специальной подготовки, сразу стал делать много сложных операций.

В Чите он женился на сестре милосердия Анне Васильевне Ланской, дочери управляющего поместьем на Украине. "Она покорила меня не столько своей красотой, сколько исключительной добротой и кротостью характера". Анна Васильевна дала обет девства, и в ночь перед венчанием, когда она молилась в церкви перед иконой Спасителя, ей показалось, что Христос отвернул от нее Свой лик. "Это было, по-видимому, напоминанием об ее обете, и за нарушение его Господь тяжело наказал ее невыносимой, патологической ревностью".

Вскоре после свадьбы молодые переехали в небольшой уездный городок Ардатов Симбирской губернии, где Валентину Феликсовичу поручили заведовать больницей. Молодой хирург в трудных условиях стал широко оперировать и уже через несколько месяцев почувствовал, что выбивается из сил. Он перешел в маленькую больницу села Верхний Любаж Курской губернии. Однако слава о замечательном докторе настолько распространилась, что на прием к нему шли больные не только из близлежащих мест, но даже из соседней губернии. Один нищий, к которому после операции вернулось зрение, собрал слепцов со всей округи, и они длинной вереницей выстроились в ожидании медицинской помощи.

Принимая во множестве амбулаторных больных, оперируя с утра до вечера, разъезжая по довольно большому участку, самоотверженный врач умудрялся еще заниматься научной работой, по ночам исследуя под микроскопом вырезанное при операциях и делая зарисовки. В Любаже он написал свои первые две статьи.

В 1907 году у Войно-Ясенецких родился первенец Михаил, а в 1908-м — дочь Елена. Роды пришлось принимать отцу.

Земская управа перевела его в уездную фатежскую больницу, но вскоре он был уволен со службы, поскольку отказался прекратить прием и немедленно явиться к заболевшему исправнику: все пациенты всегда были для него равны, и положение в обществе не давало им никаких преимуществ. Неизменно строго относился он лишь к воинствующим безбожникам, болезни которых считал наказанием Божиим.

После увольнения любимого доктора в Фатеже начались беспорядки, и Валентин Феликсович был вынужден поскорее уехать оттуда. В 1909 году он поселился в Москве и около года был экстерном хирургической клиники профессора П. И. Дьяконова. Здесь он вплотную приступил к работе над диссертацией о местной анестезии. В те годы крайне несовершенный общий наркоз бывал "несравненно опаснее самой операции". После нескольких месяцев исследовательской работы в московском Институте топографической анатомии ученый сделал ряд открытий в сфере регионарной анестезии.

Однако жить в Москве с женой и двумя детьми было не на что, и Войно-Ясенецким пришлось уехать в село Романовку Саратовской губернии. Валентин Феликсович вернулся к практической хирургии и полтора года работал в местной больнице. На долю врача нередко приходилось до 200 амбулаторных больных в день, не считая выездов, причем 70 % пациентов жили далее чем за 8 верст от его дома. Приемы велись в тесном и душном помещении, а рядом приходилось делать операции — в год не менее трехсот.

Здесь у них родился третий ребенок, сын Алексей. Из Романовки они переехали в Переславль-Залесский, где Валентин Феликсович получил место главного врача в больнице, мало чем отличавшейся от романовской.

Работу над диссертацией хирург продолжал во время ежегодных месячных отпусков, приезжая в Москву и трудясь с утра до вечера в Институте топографической анатомии. Он писал: "Из Москвы не хочу уезжать, прежде чем не возьму от нее того, что нужно мне: знаний и умения научно работать. Я по обыкновению не знаю меры в работе и уже сильно переутомился. А работа предстоит большая: для диссертации надо изучить французский язык и прочитать около пятисот работ на французском и немецком языках. Кроме того, много работать придется над докторскими экзаменами".

В 1915 году в Петрограде вышла его блестяще иллюстрированная книга "Регионарная анестезия". В ней были обобщены результаты исследований и богатейший хирургический опыт автора. За эту работу Варшавский университет присудил Валентину Феликсовичу премию имени Хойнацкого, которую обычно получали ученые, прокладывавшие новые пути в медицине. Однако полагающихся ему денег (900 рублей золотом) он не получил, поскольку не смог представить в Варшаву нужное количество экземпляров: небольшой тираж книги был раскуплен мгновенно.

В 1916 году Валентин Феликсович защитил свою монографию как диссертацию и получил степень доктора медицины. Его оппонент писал: "Мы привыкли к тому, что докторские диссертации пишутся обычно на заданную тему с целью получения высших назначений по службе и научная ценность их невелика. Но когда я читал Вашу книгу, то получил впечатление пения птицы, которая не может не петь, и высоко оценил ее".

Занимался ученый и другим разделом медицины: "С самого начала своей хирургической деятельности... я ясно понял, как огромно значение гнойной хирургии и как мало знаний о ней вынес я из университета. Я поставил своей задачей глубокое самостоятельное изучения диагностики и терапии гнойных заболеваний... Я составил план этой книги и написал предисловие к ней. И тогда, к моему удивлению, у меня появилась крайне странная неотвязная мысль: "Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа".

В то время у Валентина Феликсовича и в мыслях не было становиться священнослужителем, а тем более епископом, хотя в Переславле он все чаще стал посещать местную церковь, где у него было даже свое место,— и это несмотря на то, что воскресные и праздничные дни у земского врача были особенно загружены.

В Переславле семья прожила шесть с половиной лет. Там родился младший сын, Валентин. "С детьми,— рассказывала горничная,— барин и барыня очень ласковы были. Никогда их не наказывали, даже слова грубого не говорили. Только Мишу за баловство мать в чулан иногда ставила, да скоро и выпускала". Михаил Валентинович вспоминал: "Отец работает днем, вечером, ночью. Утром мы его не видим, он уходит в больницу рано. Обедаем вместе, но отец и тут остается молчаливым, чаще всего читает за столом книгу. Мать старается не отвлекать его. Она тоже не слишком многоречива. Мебель в переславльском доме была до последней степени неказистая. Сбережений ни тогда, ни потом отец не имел". Войно-Ясенецкие жили тихо, ни в театры, ни в гости не ездили, и к ним редко кто ходил.

В начале 1917 года Анна Васильевна заболела туберкулезом, и семья переехала в Ташкент, где Валентину Феликсовичу предложили должность главного врача городской больницы. Там он организовал хирургическое отделение. "Время было тревожное,— вспоминал врач Л. В. Ошанин.— В 1917—1920 годах в городе было темно. На улицах по ночам постоянно стреляли... раненых привозили в больницу. Я не хирург и, за исключением легких случаев, всегда вызывал Войно-Ясенецкого... В любой час ночи он немедленно одевался и шел по моему вызову. Иногда раненые поступали один за другим. Часто сразу же оперировались, так что ночь проходила без сна. Случалось, что Войно-Ясенецкого ночью вызывали на дом к больному, или в другую больницу на консультацию, или для неотложной операции. Он тотчас отправлялся в такие ночные, далеко не безопасные путешествия... Никогда не было на его лице выражения досады, недовольства, что его беспокоят по пустякам (с точки зрения опытного хирурга). Наоборот, чувствовалась полная готовность помочь. Я ни разу не видел его гневным, вспылившим или просто раздраженным. Он всегда говорил спокойно, негромко, неторопливо, глуховатым голосом, никогда его не повышая. Это не значит, что он был равнодушен — многое его возмущало, но он никогда не выходил из себя, а свое негодование выражал тем же спокойным голосом".

Здоровье Анны Васильевны ухудшалось. Она кое-как ходила по дому, но ни готовить, ни убирать уже не могла. Дети помнят, как отец по вечерам мыл полы, накручивая на половую щетку старые бинты. Вскоре стало совсем плохо с продуктами. Из больничной кухни начали приносить обед — тухлую квашеную капусту в мутной воде. Лечили больную лучшие доктора города, поддерживая ее не только лекарствами, но и усиленным питанием, однако приносимые тайком от Валентина Феликсовича продукты она раздавала детям, а сама довольствовалась капустной похлебкой. Окончательно подорвал ее здоровье арест мужа по клеветническому доносу. Главного врача с еще одним хирургом привели в железнодорожные мастерские, где заседала "чрезвычайная тройка". На разбор каждого дела "судьи" тратили не больше трех минут, практически всех приговаривая к расстрелу. Осужденных выводили через другую дверь и тут же убивали.

Арестованные врачи просидели в мастерских целый день. Все это время Валентин Феликсович оставался совершенно невозмутимым. На тревожные вопросы коллеги: "Почему нас не вызывают? Что это может означать?" — отвечал: "Вызовут, когда придет время, сидите спокойно". Поздно вечером знаменитого хирурга узнал видный партиец, и их отпустили. Вернувшись в отделение, главный врач распорядился подготовить больного к очередной операции и в обычный час встал к операционному столу, как будто ничего не случилось.

После этого Анна Васильевна уже не вставала с постели. "Она горела в лихорадке, совсем потеряла сон и очень мучилась. Последние двенадцать ночей я сидел у ее смертного одра, а днем работал в больнице". Умерла она в конце октября 1919 года, тридцати восьми лет. "Две ночи я сам читал над гробом Псалтырь, стоя у ног покойной в полном одиночестве. Часа в три второй ночи я читал 112-й псалом... и последние слова псалма поразили и потрясли меня, ибо я с совершенной несомненностью воспринял их как слова Самого Бога, обращенные ко мне: Неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях. Господу Богу было ведомо, какой тяжелый, тернистый путь ждет меня, и тотчас после смерти матери моих детей Он Сам позаботился о них и мое тяжелое положение облегчил. Почему-то без малейшего сомнения я принял потрясшие меня слова как указание Божие на мою операционную сестру Софию Сергеевну Велецкую, о которой я знал только то, что она недавно похоронила мужа и была бездетной, и все мое знакомство с ней ограничивалось только деловыми разговорами, относящимися к операции. И однако слова: неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях,— я без сомнения принял как Божие указание возложить на нее заботы о моих детях и воспитании их".

София Сергеевна была "настоящей сестрой милосердия старой выучки". В операционной ее ценили за мастерство и скромность: ни слова лишнего, она сходу угадывала, какой инструмент потребует хирург в следующее мгновение. С глубоким волнением выслушав Валентина Феликсовича, она с радостью согласилась заменить детям умершую мать. Ей давно хотелось помочь Войно-Ясенецким, но она не решалась предложить свою помощь. "Троих младших детей она очень любила, и особенно самый младший, Валя, не слезал с ее колен. А Мишу пришлось ей перевоспитывать". София Сергеевна скончалась в доме Валентина Валентиновича Войно-Ясенецкого, дожив до глубокой старости.

После смерти жены Валентин Феликсович стал "активным мирянином", посещал заседания ташкентского церковного братства и богословские собрания, нередко выступал с беседами на темы Священного Писания. В конце 1920 года на епархиальном собрании обсуждалась деятельность епископа Ташкентского и Туркестанского Иннокентия (Пустынского). Валентин Феликсович выступил с продолжительной, горячей речью, и после собрания владыка неожиданно сказал ему: "Доктор, вам надо быть священником!" "У меня никогда не было и мысли о священстве, но слова преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв устами архиерея и, ни минуты не размышляя, ответил: "Хорошо, владыко! Буду священником, если это угодно Богу!"

Вопрос о рукоположении был решен так быстро, что ему даже не успели сшить подрясник. В ближайшее воскресенье он был посвящен в сан диакона, а через неделю, в праздник Сретения Господня 1921 года, рукоположен во иерея. Служение в Церкви пришлось совмещать с заведованием кафедрой топографической анатомии и оперативной хирургии на медицинском факультете только что открывшегося в Ташкенте университета (знаменитый хирург был одним из инициаторов его открытия). Лекции о. Валентин читал в рясе и с крестом на груди (в таком же виде он ходил и по улицам, чем очень нервировал городское начальство). Послушать его приходили и с других факультетов.

Принятие профессором сана произвело сенсацию в городе и было принято в штыки всеми его сотрудниками. Некоторые из них демонстративно продолжали называть его по имени-отчеству. Студентки дерзали "обличать" хирурга-священника, а он только снисходительно улыбался в ответ. "Конечно, они не могли понять и оценить моего поступка, ибо сами были далеки от религии. Что поняли бы они, если бы я им сказал, что при виде кощунственных карнавалов и издевательств над Господом нашим Иисусом Христом мое сердце громко кричало: "Не могу молчать!" И я чувствовал, что мой долг — защищать проповедью оскорбляемого Спасителя нашего и восхвалять Его безмерное милосердие к роду человеческому".

По воскресеньям о. Валентин служил в городском соборе. Епископ Иннокентий поручил ему все дело проповеди, сказав словами апостола Павла: "Ваше дело не крестити, но благовестити". "Он глубоко понимал, что говорил, и слово его было почти пророческим... моим призванием от Бога была именно проповедь и исповедание имени Христова. За долгое время своего священства я почти никаких треб не совершал, даже ни разу не крестил полным чином". Кроме проповеди за богослужением, о. Валентин каждый воскресный день после вечерни проводил беседы на богословские темы, привлекавшие в собор много слушателей. Целый цикл бесед был посвящен критике материализма. Не имея духовного образования, молодой священник спешно изучал богословие по книгам и очень скоро составил себе порядочную библиотеку.

Ему приходилось вести публичные диспуты с отрекшимся от Бога протоиереем Ломакиным, возглавлявшим антирелигиозную пропаганду в Средней Азии. Они собирали множество народа и, как правило, кончались посрамлением отступника (верующие не давали ему прохода, спрашивая: "Скажи нам, когда ты врал: тогда ли, когда был попом, или теперь?"), и вскоре он попросил устроителей диспутов избавить его от "этого философа". Конец Ломакина был страшным: он заболел раком прямой кишки, и в области таза у него образовалась зловонная полость, кишащая червями. Из-за крайнего озлобления больного медсестры отказывались ухаживать за ним.

Святейший Патриарх Тихон, узнав о том, что профессор Войно-Ясенецкий стал священником, благословил его продолжать заниматься хирургией, и он по-прежнему "широко оперировал каждый день и даже по ночам в больнице и не мог не обрабатывать своих наблюдений научно". Для этого ему приходилось делать исследования на трупах, которые он сам очищал от вшей и нечистот, в результате чего заразился возвратным тифом в очень тяжелой форме. Многие из его исследований легли в основу книги "Очерки гнойной хирургии", которую он продолжал писать в годы своего священства. В октябре 1922 года священник-хирург выступил с четырьмя большими докладами на первом научном съезде врачей Туркестана и активно участвовал в прениях, очень удивив тех, кто считал его погибшим для науки. Помимо всего этого, о. Валентин находил время, чтобы писать иконы для храма. Оставался он и на должности главного врача городской больницы.

Летом 1921 года ташкентская ЧК решила устроить показательный суд над врачами, якобы занимавшимися вредительством. В качестве эксперта был вызван профессор Войно-Ясенецкий. Его ответы привели чекистов в бешенство, и ему стали задавать вопросы, уже не связанные с "делом врачей":

— Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?

— Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей вы, гражданин общественный обвинитель?

— Как это вы верите в Бога? Разве вы Его видели, своего Бога?

— Бога я действительно не видел, но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил.

Задуманный спектакль с треском провалился, и освобожденные вскоре врачи говорили, что от расстрела их спасло только выступление знаменитого хирурга.

Через несколько месяцев власти потребовали снять икону в операционной, и о. Валентин заявил, что не выйдет на работу, пока икону не повесят на место. Два года назад уже делалась подобная попытка, но поскольку жене крупного партийца требовалась срочная операция, а главный врач отказался работать, икону вернули. Теперь же священнику грозил арест за саботаж, считавшийся политическим преступлением. Отец Валентин несколько дней оставался дома, и только вмешательство епископа понудило его приступить к работе. Однако на ближайшем заседании научного общества он, принося извинения за несостоявшийся доклад, сказал: "Это случилось по вине нашего комиссара здравоохранения, в которого вселился бес. Он учинил кощунство над иконой". Присутствовавший на заседании комиссар сделал вид, что ничего не слышал.

Даже неверующие коллеги уважали профессора-священника за его нравственные качества. Медсестра ташкентской больницы вспоминала: "В делах, требовавших нравственного решения, Валентин Феликсович вел себя так, будто вокруг никого не было. Он всегда стоял перед своей совестью один. И суд, которым он судил себя, был строже любого трибунала".

Весной 1923 года на епархиальном съезде духовенства он был выбран кандидатом на возведение в архиерейский сан. Вскоре после этого в городе стали активно действовать живоцерковники и в раскол перешли многие священнослужители. После ареста вновь рукоположенного епископа Виссариона преосвященный Иннокентий тайно покинул Ташкент. Управление епархиальными делами взяли на себя о. Валентин и протоиерей Михаил Андреев. "За это главным образом я получил свою первую ссылку".

Вскоре о. Валентина назначили настоятелем собора и возвели в сан протоиерея. После этого епископ Уфимский Андрей (князь Ухтомский) тайно постриг его в монашество. "Он... хотел дать мне имя целителя Пантелеимона, но когда побывал на литургии, совершенной мною, и услышал мою проповедь, то нашел, что мне гораздо более подходит имя апостола-евангелиста, врача и иконописца Луки". София Сергеевна со слезами умоляла о. Валентина ради детей не становиться монахом, но он остался непреклонным. Преосвященный Андрей направил его в Пенджикент, где жили ссыльные епископы Волховский Даниил (Троицкий) и Суздальский Василий (Зуммер). "Мой отъезд... должен был быть тайным, и потому я назначил на следующий день четыре операции, а сам вечером уехал на поезде в Самарканд в сопровождении одного иеромонаха, диакона и своего старшего сына, шестнадцатилетнего Михаила. Утром приехали в Самарканд, но найти пароконного извозчика для дальнейшего пути в Пенджикент оказалось почти невозможным: ни один не соглашался ехать, потому что все боялись нападения басмачей. Наконец нашелся один смельчак, который согласился нас везти... Преосвященные Даниил и Василий встретили нас с любовью. Прочитав письмо епископа Андрея Ухтомского, решили назначить на завтра литургию для совершения хиротонии и немедленно отслужить вечерню и утреню в маленькой церкви Святителя Николая Мирликийского, без звона и при закрытых дверях. С епископом жил ссыльный московский священник протоиерей Свенцицкий, известный церковный писатель, который тоже присутствовал при моем посвящении... При хиротонии посвящаемый склоняется над престолом, а архиерей держит над его головой раскрытое Евангелие. В этот важный момент хиротонии, когда читали совершительную молитву Таинства священства, я пришел в такое глубокое волнение, что всем телом дрожал, и потом архиереи говорили, что подобного волнения не видели никогда... Архиереем я стал 18/31 мая 1923 года. В Ташкент мы вернулись на следующий день вполне благополучно. Когда сообщили об этой хиротонии Святейшему Патриарху Тихону, то он, ни на минуту не задумываясь, утвердил и признал ее законной".

Первая архиерейская служба епископа Луки состоялась в воскресенье, в день памяти святых равноапостольных Константина и Елены. Через неделю владыку арестовали. Арест сопровождался травлей в газетах — зная его популярность, боялись, как бы чего не вышло. Предвидя возможность ареста, святитель составил завещание пастве, в котором запрещал всякое общение с живоцерковниками:

"К твердому и неуклонному исполнению завещаю вам: неколебимо стоять на том пути, на который я наставил вас.

Подчиняться силе, если будут отбирать от вас храмы и отдавать их в распоряжение дикого вепря, попущением Божиим вознесшегося на горнем месте соборного храма нашего. Внешностью богослужения не соблазняться и поругания богослужения, творимого вепрем, не считать богослужением. Идти в храмы, где служат достойные иереи, вепрю не подчинившиеся. Если и всеми храмами завладеет вепрь, считать себя отлученными Богом от храмов и ввергнутыми в голод слышания слова Божия. С вепрем и его прислужниками никакого общения не иметь и не унижаться до препирательства с ними.

Против власти, поставленной нам Богом по грехам нашим, никак нимало не восставать и во всем ей смиренно повиноваться.

Властью преемства апостольского

Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru

Мученик Фалалей Эгейский

В царствование Нумериана (283 - 284) правитель города Эгеи разослал воинов разыскивать христиан. К нему привели Фалалея, 18-летнего белокурого юношу. На расспросы правителя святой Фалалей отвечал: "Я христианин, родом из Ливана (Сирия). Отец мой, по имени Берукий, был военачальником, а мать зовут Ромилией. У меня есть брат в сане иподиакона. Я же обучен врачебному делу врачом Макарием. Во время гонения на христиан в Ливане я был приведен к правителю Тиверию, но едва избежал казни. Теперь стою перед судом, делай со мной, что хочешь. Желаю умереть за Христа Спасителя и Бога моего, надеясь с Его помощью претерпеть все муки".

Свирепый правитель приказал двум палачам Александру и Астерию просверлить голени мученику, продеть в отверстие веревку и повесить вниз головой. Однако палачи, по устроению Божию просверлили обрубок дерева, который повесили вместо мученика. Когда правитель увидел, что его обманули, то приказал жестоко избивать Александра и Астерия, которые исповедали себя христианами и прославили Бога. Правитель повелел немедленно отсечь им головы. Дважды пытался сам выполнить казнь - просверлить голени святому, но благодать Божия не допускала его, и он в бессилии повелел утопить святого Фалалея.

Возвратившиеся слуги доложили правителю о совершенной ими казни, но внезапно, когда они еще не окончили речь, явился святой Фалалей в белой одежде. Все долго пребывали в оцепенении, наконец правитель сказал: "Смотрите, этот волшебник околдовал даже море". Тогда один из приближенных, волхв Урвикиан, посоветовал правителю бросить мученика на съедение зверям, но ни свирепая медведица, ни голодные лев и львица не тронули святого, но смиренно припали к его ногам. Видя происходившее, народ начал громко кричать: "Велик Бог христианский. Бог Фалалея, помилуй нас!". Толпа схватила Урвикиана и бросила его зверям, которые тут же растерзали волхва. Наконец правитель приказал убить мечом святого мученика. Свидетеля Христова отвели на место казни, называвшееся Егеи, где он помолился Богу и склонил голову под меч. Это произошло в 284 году. Мощи святого мученика Фалалея находятся в храме святого Агафоника в Константинополе и совершают многие чудеса. Святой мученик Фалалей как врач, безвозмездно лечивший больных, назван Церковью Бессребреником и призывается в молитвах над больными.

Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru

Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru

...Привести в чувство раскаяния и сокрушения есть одно из труднейших дел проповедника; но сие состояние есть одно из важнейших в обращении человека и есть возделанная земля для насаждения семени христианства. Ибо тогда оно может пасть в самую глубину сердца его и, при последующем содействии благодати, принести обильный плод. Благовествование Спасителя грешнику, чувствующему себя виновным пред Законом, предварительно и без всякого убеждения поселяет в нем любовь к Сему Спасителю, Которого он еще и не знает. А кто возлюбит Иисуса Христа таким образом, тот особенно возлюбит Его, узнав Его и поверив всему, что говорил Он, и о Нем будешь говорить и ты......

Из наставления свт. Иннокентия, митрополита Московского, священнику, назначаемому для обращения иноверных и руководствования обращенных в христианскую веру

Об организации миссионерской работы в Русской Православной Церкви
Документ утвержден определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 27 декабря 2011 года
.....
.....
Приходской уровень
.....
Приходской миссионер назначается на должность и освобождается от должности настоятелем, зачисляется в штат прихода с окладом согласно штатному расписанию, подчиняется настоятелю и согласовывает свою деятельность с председателем профильного епархиального отдела (профильным ответственным епархиальным сотрудником) и с ответственным за миссионерскую работу в благочинии.

Приходской миссионер:
формирует группу прихожан, способных вести миссионерскую деятельность, и организует их обучение основам православной веры и методам миссии;
при поддержке настоятеля прихода заботится о финансовом обеспечении приходских миссионерских инициатив;
составляет годовой план работы и годовой отчет о деятельности, утверждает их у настоятеля и предоставляет ответственному за миссионерскую работу в благочинии;
регулярно повышает квалификацию, в частности на епархиальных курсах повышения квалификации....

конец цитаты

Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru

....Причём здесь миссионерская деятельность?.....

А как это по другому называется?

Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru

Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru

Житие и чудеса святых бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана

Святые Косма и Дамиан, братья по плоти, были родом из Азии. Отец их был язычник, мать же по имени Феодотия — христианка. Пребывая по смерти своего мужа во вдовстве и проводя время в усерднейшем служении Христу, она всю свою жизнь посвятила на то, чтобы благоугодить Богу. И была она, как та вдовица, которую восхваляет апостол: истинная вдовица и уединена уповает на Бога, и пребывает в молитвах и молениих день и нощь. Живя богоугодно сама, она научила тому же и возлюбленных детей своих, Косму и Дамиана, ибо воспитала их в добром наставлении вере христианской и в изучении Божественных писаний и наставила их на всякую добродетель.

Придя в совершенный возраст и утвердившись в непорочной жизни, по закону Господню, Косма и Дамиан были как бы два светильника на земле, сияющие добрыми делами. Они получили от Бога дар исцелений и подавали здравие душам и телам, врачуя всякие болезни, исцеляя всякий недуг и всякую язву среди людей и изгоняя злых духов. Они подавали помощь не только людям, но и скоту, и ни от кого ничего не брали за сие: ибо они делали все сие не ради прибытка, не для обогащения золотом и серебром, но ради Бога, желая чрез любовь к ближним выразить свою любовь к Нему. И не своей славы искали они этим врачевством среди людей, но славы Божией, и исцеляли недуги для прославления имени Господа, даровавшего им такую силу врачевания. Они избавляли от болезней не столько травами, сколько именем Господним, без платы и награды, туне, во исполнение заповеди Христовой: туне приясте, туне дадите. Посему они и получили от верующих наименование безмездных врачей и бессребреников. Пройдя так добродетельно поприще своей жизни, они мирно и благочестиво скончались. Они прославились многими чудесами не только в течение своей жизни, но и по смерти, и суть теплые предстатели и добрые целители наших болезней, душевных и телесных.

О нестяжательности их и безмездном врачевании есть такое сказание.

Некоторая женщина, по имени Палладия, в течение многих лет лежала на одре болезни и не получала никакой помощи, что они исцеляют всякие болезни, она послала к ним с просьбой, чтобы они посетили ее пред смертью. Святые, вняв сей просьбе, пошли в дом ее, и тотчас эта женщина, по вере своей, получила исцеление чрез пришествие к ней святых врачей и встала здоровою, славя Бога за дарование Своим рабам таковой благодати исцелений. Из благодарности к своим врачам за сие благодеяние она хотела сделать им подарок. Но они не брали ничего, никогда и ни от кого, ибо не продавали благодати, которую имели от Бога. Женщина вознамерилась умолить по крайней мере одного из них, чтобы принял от нее самый малый дар: взяв три яйца, она пришла тайно к святому Дамиану и заклинала его Богом, чтобы он взял от нее эти три яйца во имя Святой Троицы; Дамиан, слыша имя Триединого Бога, взял от женщины этот малый дар, ради той великой клятвы, которой она заклинала его. Святой Косма, узнав потом об этом, очень опечалился и пред своею кончиной сделал завещание, чтобы не погребали Дамиана возле него, ибо он нарушил заповедь Господню и принял от женщины награду за исцеление.

Святой Косма почил о Господе, а с течением времени пришел час кончины и Дамиана, и он преставился от временной жизни к вечной. Люди были в затруднении — где погребать Дамиана, ибо знали о завещании святого Космы и не смели положить возле него брата его. В то время как они недоумевали, внезапно пришел верблюд, который был прежде бесноватым и получил исцеление от святых. Он проговорил человеческим голосом, чтобы не сомневались положить Дамиана близ Космы, так как он взял от женщины три яйца не ради награды, но ради имени Божия. Таким образом, честные мощи их были положены вместе, в так называемом Феремане.

Однажды, во время жатвы, один из жителей тех мест вышел жать на ниву свою. Изнемогши от солнечного зноя и намереваясь отдохнуть, он пошел под дуб, лег и крепко уснул. Во время сна ему чрез открытый рот вползла змея. Пробудившись, земледелец сразу не почувствовал никакой боли, так что снова принялся за работу на своей ниве. С наступлением же вечера, когда земледелец пришел домой и после ужина лег на постель, то почувствовал страшную боль оттого, что змея начала терзать его внутренности. Больной, не вынося страданий, стал кричать, чем пробудил от сна всех домашних. Последние, подойдя к больному и видя его страшные мучения, ничем, однако, не могли помочь; они даже не могли понять, что это была за болезнь. Тогда больной, не получив никакой помощи от окружавших, прибег к скорым помощникам Косме и Дамиану и воскликнул: “Святые врачи, Косма и Дамиан, помогите мне!” Святые тотчас поспешили со своею помощью: больной крепко заснул, и во время сна изо рта выползла змея. Видевшие сие чудо ужаснулись и прославили святых угодников. Когда змея выползла, муж тот тотчас пробудился и с помощью святых бессребреников выздоровел совершенно.

Был в том месте другой муж по имени Малх. Он жил близ храма святых врачей, Космы и Дамиана, в Феремане. Намереваясь отправиться в далекий путь, он повел свою жену к храму и сказал ей: — Вот я ухожу в далекий путь, тебя же вручаю под защиту Косме и Дамиану; оставайся дома, пока не пришлю тебе условленный знак о себе, который ты признаешь за мной. И если Бог восхочет, то пришлю тебе этот знак и возьму тебя к себе.

Поручив таким образом жену святым, Малх отправился в путь. По прошествии нескольких дней, дьявол принял образ некоторого знакомого человека и, придя к жене Малха, показал ей тот знак, который указывал ей муж, говоря: “Пришлю тебе знак и возьму тебя к себе”. Показывая ей сей знак, дьявол велел идти за ним к мужу. — Меня,— сказал он,— прислал твой муж за тобою, чтобы привести тебя к нему. Женщина сказала: — Знак этот я знаю, но идти не хочу, ибо я поручена святым бессребреникам Косме и Дамиану: и если хочешь, чтобы я пошла с тобой к мужу, то пойдем со мною ко храму святых, возьмись за край алтаря и поклянись мне, что не причинишь мне на пути никакого зла.

Дьявол дал такое обещание и, подойдя с нею к храму, взялся за край алтаря и клялся, говоря: — Клянусь силами Космы и Дамиана, не причиню дорогою тебе зла, но приведу тебя к мужу твоему. Женщина, услышав клятву, поверила лживому бесу, бывшему в образе знакомого человека, и пошла за ним в путь. Обольститель же, взяв ее, завел в место пустое и непроходимое и хотел оскорбить ее там и убить. Она, видя себя в крайнем бедствии, возвела очи к небу и возопила из глубины сердца к Богу: — Боже, по молитвам святых твоих. Космы и Дамиана, помоги мне и поспеши избавить меня из рук сего убийцы! И тотчас явились скорые помощники, святые бессребреники, Косма и Дамиан. Дьявол, увидев их, оставил женщину и бежал; поднявшись на высокий берег, он низринулся в пропасть и исчез, а святые, взяв женщину, привели в дом ее. Женщина, кланяясь им, говорила: — Благодарю вас, господа мои, что избавили меня от горькой погибели. Умоляю вас, скажите мне, кто вы, чтобы мне знать, кому воздавать благодарность до конца жизни моей. Они сказали: — Мы — рабы Христовы, Косма и Дамиан, которым поручил тебя твой муж пред отправлением в путь, потому мы и поспешили к тебе на помощь и избавили тебя, по благости Божьей, от дьявола.

Слыша это, женщина упала на землю от страха и радости, святые же стали невидимы. И восклицала женщина, восхваляя и благодаря Бога и святых рабов Его, Коему и Дамиана. Придя в храм, она припадала со слезами к иконе святых и рассказала всем о том, что было,— как Господь явил к ней милость по молитвам Своих угодников. Молилась же она такими словами: — Боже отцов наших, Авраама, Исаака, Иакова и семени их праведного! Ты угасил огненную печь для трех отроков, Ты помог рабе твоей Фекле на позорище; благодарю Тебя, что избавил и меня грешную от дьявольской сети чрез угодивших Тебе Коему и Дамиана. Поклоняюсь Тебе, творящему дивные и преславные чудеса, и славлю Тебя, Отца, Сына и Святого Духа вовеки. Аминь.

Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru

Бессребренники мученики Кир и Иоанн

Святой бессребреник Кир был знаменитым врачом в городе Александрии, где родился и вырос. Он был христианином и лечил всех больных безвозмездно, не только подавая помощь в телесных болезнях, но исцеляя также и душевные недуги, которые бывают причинами телесных болезней. Проповедуя Евангельское учение, святой врач многих язычников обращал ко Христу. Во время гонения Диоклитиана (284 - 305) святой Кир удалился в Аравийскую пустыню, где принял иночество, и продолжал и там лечить людей своей молитвой, получив от Бога дар исцелять все болезни.

В городе Едессе в то время жил воин Иоанн, благочестивый христианин. Когда началось гонение, он пришел в Иерусалим и там, услышав о святом Кире, стал его разыскивать, пошел для этого в Александрию, затем в Аравию. Найдя святого Кира, Иоанн всей душой привязался к нему и стал его верным последователем. Узнав, что в Египте, в городе Канопе, схвачена христианка Афанасия с тремя юными дочерьми: Феоктистой - 15 лет, Феодотией - 13 лет и Евдоксией - 11 лет, святые Кир и Иоанн поспешили прийти к ним на помощь, опасаясь, как бы страх перед мучениями не заставил их отречься от Христа. Они посетили их в темнице и укрепили в мужестве перед предстоявшим подвигом. Узнав об этом, правитель города схватил святых Кира и Иоанна и, убедившись в их твердом и безбоязненном исповедании веры во Христа, предал их страшным пыткам на глазах Афанасии и ее дочерей. Исповедницы так же стойко перенесли все мучения и были обезглавлены. Вслед за ними на том же месте казнили святых бессребреников Кира и Иоанна (+ 311). Тела их христиане погребли в церкви святого апостола и евангелиста Марка. В V веке мощи святых Кира и Иоанна были перенесены из Канопа в Мануфин. Позднее их мощи были перенесены в Рим, а оттуда в Мюнхен.

Doxa tw Qew pantwn eneka. Amhn.

"Если хотите знать, что происходит у пациента внутри, осмотрите поверхность тела, потому что всё внутреннее обязательно проявится снаружи".
Чжоу Чжэньхэн.
(1281- 1358)

www.guasha.ru